Казанское Ханство

ОБРАЗОВАНИЕ КАЗАНСКОГО ХАНСТВА

Вопрос о том, когда и кем основано Казанское ханство, долгие годы вызывал споры среди ученых. Русские историки еще прошлых столетий, среди них такие известные, как А.Лызлов, П.И.Рынков, Н.М.Карамзин, писали, что Казанское ханство было образовано в 1437 году изгнанным из Золотой Орды ее ханом Улу-Мухаммедом. При этом они основывались на сообщениях «Казанской истории» – сочинения XVI столетия, написанного одним русским священником, жившим 20 лет в плену в Казани и освобожденным в 1552 году после завоевания города войсками Ивана Грозного. Так вот, этот автор, который при освещении ранней истории Казани пользовался лишь устными, не очень достоверными сведениями, писал следующее: Улу-Мухаммед, выгнанный из Орды своим братом Кичи-Му-хаммедом в 1437 году, направился в Казань, но застал ее пустой после взятия ее русскими войсками еще в 1392 году и построил город на новом месте и тем самым положил начало образованию новой Орды – Казанской.

Даже в таком небольшом сообщении явно несколько досадных ошибок: Кичи-Мухаммед никогда не был братом Улу-Мухаммеда, они являлись выходцами из двух ветвей династии джучидрв. Улу-Мухаммед никак не мог направиться в Казань в 1437 году, ибо он еще в 1438 году являлся ханом Золотой Орды, что мы видели выше из сообщений Иосифата Барбаро, посетившего татарские земли именно в те времена; по сообщениям летописей, Казань не прекратила своего существования после событий 1390-х годов (тогда русские войска взяли Булгар, Жукотин, Керменчук и Казань и, получив там большой трофей и множество пленников, вернулись обратно домой). Археологические исследования также свидетельствуют о том, что Казань после названных событий продолжала существовать на прежнем месте. К сожалению, ошибки автора «Казанской истории» повторяли, помимо перечисленных выше историков, и другие ученые. Эта точка зрения в какой-то мере существует и в настоящее время.

Однако еще в середине прошлого столетия крупнейший исследователь-востоковед, академик В.В.Вельяминов-Зернов, тщательно проанализировав всю имевшуюся совокупность исторических источников, в которых сообщалось об исторических событиях 30 – 40-х годов XV века, пришел к другому выводу. Он доказал, что Улу-Мухаммед после ухода со своим войском из центра Золотой Орды на север остановился и жил не в Казани, а в старой части Нижнего Новгорода; Казанское же ханство было основано его старшим сыном Махмутеком в 1445 году.

Впрочем, все по порядку. Последний золотоордынский хан Улу-Мухаммед со своей семьей и оставшейся армией в 1438 году пришел к Белеву, небольшому русскому городку на Оке – эти земли были в составе Золотой Орды. Здесь он думал перезимовать, но великий князь московский Василий II захотел выжить хана оттуда и послал против него многочисленное войско, которое однако было разбито татарами. Через год Улу-Мухаммед появился под стенами Москвы и, простояв там 10 дней, отступил. Зимой 1445 года он ходил на Муром, но взять его не смог и ушел. Весной того же года хан отправил против великого князя свою армию под руководством двух сыновей – Махмутека и Якуба. Василий II пошел к ним навстречу снова с большим войском, но попал в плен в сражении под Суздалем, и царевичи отвезли его к своему отцу в Нижний.

Следует сказать, что еще после Белевской битвы Улу-Мухаммед пришел в Нижний Новгород и там обосновался. Об этом ясно свидетельствуют русские летописи: «Из Белева поиде царь к Новугороду к Нижнему и засяде Новгород Нижней Старой»; «из Новагорода из Нижнего из Старого поиде к Мурому»; «взвратися бегом к Нижнему Старому, в нем же живяше». Как видно из этих сообщений, Улу-Мухаммед жил не в самом Нижнем Новгороде, а в старом городе. Есть мнение о том, что до основания русского города в 1221 году раньше там существовал булгарский городок. Вполне вероятно, бывший золотоордынский хан в качестве временной резиденции использовал это бывшее мусульманское поселение.

В конце августа 1445 года Улу-Мухаммед со своими сыновьями двинулся из Нижнего Новгорода к Курмышу – небольшому городку в современной западной Чувашии («курмыш» в переводе с татарского означает укрепление). Там Василий II получил от хана и его старшего сына Махмутека свободу. Так сообщается в источниках. Однако в этом политическом акте могли сыграть свою роль и другие царевичи, ибо Василий Темный потом оценил их участие в его освобождении из плена и отблагодарил их.

Имя Улу-Мухаммеда после октября того же года больше не упоминается в источниках. Его внезапное исчезновение в какой-то степени находит отражение в сообщении «Казанской истории» о том, что Махмутек убил своего отца и младшего брата Якуба (вернее будет сказать, Юсуфа). Был ли хан убит или он умер своей смертью, – остается загадкой, ибо сообщений об этом в других источниках нет. Но ясно одно, что он сошел с исторической арены, уступив свое место старшему сыну.

Имеется серия исторических источников, коротко и ясно свидетельствующих о том, что Махмутек в действительности убил казанского князя, овладел городом и стал первым ханом (по русским летописям «царем») в Казани. Предоставим слово самим источникам. Воскресенская летопись: «Toe же осени (1445 года. – Р.Ф.) царь Мамотяк, Улу-Магметов сын, взял город Казань, вотчича казанского князя Либея убил, а сам сел в Казани царствовати»; Никоновская летопись: «А царь Мамутяк пришед из Курмыша Казань взял, а казанского князя Азыя убил, а сам на Казани воцарился, и оттоле нача царство быти казанское»; Родословная книга (русский источник, куда включена также «Родословная царей татарских»): «У Улу-Махметя сын Мамотяк, то первый царь на Казани». С этими источниками в значительной степени созвучен и Сборник летописей, составленный на татарском языке в городе Касимове в 1602 – 1605 годах: «У Улуг-Мухамед хана же сын Махмутек, пришел в страну казанскую».

Вот таковы источники, которые четко свидетельствуют о том, что первым ханом, начальным правителем Казанского ханства был Махмутек, и никто другой. Бесспорно, и до него в Казани был свой правитель, но он был не ханом, а лишь князем, т. е. главой Казанского княжества с центром вначале в Старой, а позднее в Новой Казани.

После захвата власти Махмутеком, т. е. джучидом, практически новым ордынским ханом, изменился и статус Казанского княжества. Оно перестало быть только княжеством с местным управлением, а стало отдельным государством во главе с ханом. Именно в этот период, т.е. в 30 – 40-х годах XV века, возникли и другие татарские ханства, образованные после окончательного распада Золотой Орды.

Вполне естественно возникновение и следующего вопроса: как же быть с Улу-Мухаммедом, которого целый ряд историков считал первым ханом Казани? Как уже отметили, это недоразумение связано главным образом с ошибками составителя «Казанской истории», которое постепенно стало просто-напросто традицией. Однако перечеркнуть имя Улу-Мухаммеда из истории Казанского ханства конечно же невозможно: именно с его приходом в Среднее Поволжье связаны те исторические события, которые предопределили образование нового татарского государства – Казанского ханства. К тому же он является родоначальником династии казанских ханов, которая оказалась наиболее стабильной, и именно она правила государством в период его могущества.

Наконец, в связи с описанными выше событиями необходимо обратить внимание учащихся на один существенный и принципиальный вопрос. В той же «Казанской истории» сообщается, что вместе с Улу-Мухаммедом пришли тогда 3000 воинов. Это – явно приуменьшенное число. Армия золотоордынского хана даже в период распада государства, когда от него ушли многие военачальники и часть войска, никак не могла составлять такое мизерное количество. Да и происходившие затем известные нам события говорят о том, что Улу-Мухаммед располагал еще немалыми силами. Его армия разгромила 40-тысячное войско Василия II, а с отрядом в 3000 воинов сделать это было просто невозможно; также невозможно было осаждать с этим войском Москву в течение 10 дней всего год спустя, а в 1445 году еще раз разгромить московское войско и взять в плен самого великого князя. Учитывая все это, есть основание говорить о том, что армия Улу-Мухаммеда состояла из несравнимо большего числа воинов, чем указано в «Казанской истории». Если он победил русскую армию в 40 000 воинов, то можно предположить, что ханское войско было едва ли меньше. Таким образом, общую численность татарского населения улу-мухаммедовской орды можно было бы назвать в пределах не менее 200 тысяч. Чтобы вычислить состав населения какого-нибудь государства или города, если известно количество их воинов, умножают это число на пять, ибо семья каждого воина (старики, женщины, дети и др.) состояла в среднем из пяти человек. Так принято в историко-этнографической науке.

 Следовательно, вместе с Улу-Мухаммедом в Среднее Поволжье пришло солидное количество татарского населения, сыгравшее большую роль в окончательном формировании народности казанских татар. 

ТЕРРИТОРИЯ И НАСЕЛЕНИЕ. ПЕРВЫЙ ПЕРИОД СУЩЕСТВОВАНИЯ ХАНСТВА

Казанское ханство занимало довольно большую территорию северной зоны бывшей Золотой Орды. На востоке его пределы доходили до Уральских гор и граничили с Сибирским ханством. На юго-востоке и юге простирались обширные степи, занятые Ногайской Ордой. Здесь каких-то определенных границ не было, ибо степь время от времени занималась той или иной стороной, а то и вовсе пустовала. Но какую-то условную черту можно было бы провести в районе реки Самары. Самые южные пределы ханства по обширным берегам Волги простирались вниз по реке почти до пределов Сары-Тау (Саратов). Наиболее четкой являлась западная граница – это река Сура, за которой располагались уже земли, находившиеся в подчинении Русскому государству. На севере владения Казанского ханства простирались на уровне средних течений Вятки и Камы и почти граничили с таежной зоной.

Кратко описанная выше территория Казанского ханства являлась его общей территорией, территорией государства, занятой, кроме татар, и другими народами, которые были в подчинении Казани. О вхождении в состав Казанского ханства ряда тюркоязычных и финно-угорских народов сообщается в источниках. Так, например, в русских летописях при описании похода московского войска на Казань в 1469 году приводится такой эпизод: пленный, сбежавший из Казани, пришел в лагерь русского войска, стоявшего на Волге, и сообщил о том, что «дополна собрался на них царь казанской Обреим (Ибрагим) со всею землею своею, с Камскою и с Сыплинскою и с Костятцкою и з Беловоложскою и Вотяцкою и з Бакшырскою». Камская и Беловоложская – это земли выше по Каме и по Белой (Агидель); Сыплинскую землю исследователи отождествляют с нынешней ципьинской на севере Татарстана в бассейне реки Шошмы; под Костятцкою надо подразумевать земли на северо-востоке, занятые иштяками – тюркизированными уграми; вотяками раньше называли удмуртов, следовательно, Вотяцкая земля – это удмуртская. Башкирскую землю летописец несколько искаженно назвал «Бакшырскою». А вот более четко и конкретно, совершенно понятным современному читателю без особых комментариев определил этнической состав Казанского ханства Андрей Курбский – участник взятия Казани в 1552 году, один из воевод в армии Грозного: «бо кроме татарского языка, в том царстве 5 различных языков: мордовский, чувашский, черемисский, воитецкий, або арский (удмуртский), пятый башкирский». Не трудно понять, что здесь названы народы, говорившие на этих языках.

Перечисленные выше народы, таким образом, находились в составе Казанского ханства. Все они, живя в этом государстве, платили ему дань. Впрочем, такая обязанность ложилась и на основное, коренное население ханства – казанских татар (о дани и других формах налогов мы еще поговорим отдельно).

Татары занимали основные, центральные земли ханства – это главным образом Заказанье, т. е. довольно обширная область к северу от Камы между Волгой и Вяткой. Значительная часть татарского населения проживала также на Горной стороне – в правобережье Волги и в бассейне Свияги, в ее среднем и нижнем течениях. Менее заселенными являлись тогда земли восточнее Вятки на Елабужской стороне и, конечно, степное Закамье – там татарские поселения располагались чересполосно лишь по берегам Камы, Черемшана и некоторых небольших рек северо-западной части закамской низменности.

Территория проживания основного населения Казанского ханства определяется картографированием татарских селений XV – XVI веков. Сведения о них собраны казанским историком Е. И. Чернышевым на основе данных писцовых книг середины XVI и начала XVII веков. По этим данным известно 700 селений, основная часть которых соответствует расположению современных татарских деревень с теми же историческими названиями, которые зафиксированы более четырех веков тому назад. Так вот, преобладающее число этих памятников, а именно 500 пунктов, приходится на долю Заказанья, 150 – Горной стороны, остальные имеют отношение к районам восточнее Вятки и северного Закамья. Сведения о селениях писцовых книг дополняются найденными археологическими памятниками: селищами, городищами, местами различных находок, могильниками, но больше всего эпиграфическими объектами, т.е. кладбищами с намогильными камнями.

Земля Казанского ханства, занимая чрезвычайно удобное и выгодное место в соединении двух крупнейших рек Восточной Европы, Волги и Камы, отличалась исключительным природным богатством и удивительной красотой. Лесостепная средневолжская равнина в чередовании с плоскогорьем, а местами и вовсе высокогорными плато, высокоурожайные поля и богатые дичью леса, утопающие в зелени деревни в долинах рек – все это было весьма привлекательно, и не зря посещавшие эту землю чужестранцы восхищались ее красотой и богатством.

Названный выше автор «Казанской истории» хотя и допустил ошибки при освещении древней истории Казани ввиду отсутствия у него надлежащих источников, но оставил довольно ценные сведения о том периоде Казани, современником которого он сам был. То, что он видел своими глазами и описал потом в книге, несомненно, представляет интерес. Вот как он охарактеризовал казанскую землю: «Место пренарочито и красно велми (прекрасно и весьма прилично), и скотопажитно, и пчелисто, и всяцеми земными семяны родимо, и овощми преизо-бильно, и зверисто, и рыбно, и всякого угодья много, яко (какого) не мощно обрести другого такова места по всей Руской нашей земли нигдеже таковому подобно месту красотою и крепостию и угодием человечским, не вем (неизвестно) же, аще (если) есть будет в чюжих землях». И не зря идеолог русского дворянства XVI века Иван Пересветов в своих «челобитных», т.е. просьбах, Ивану Грозному назвал Казанское ханство «подрайскою землею угодьем великим», призывая скорее завоевать его.

Говоря об основном, татарском населении Казанского ханства, которое занимало описанные выше центральные земли этого государства, следует обратить особое внимание на следующее. В первый период существования ханства, т.е. во второй половине XV века, в качестве названия его народа наряду с этнонимом «татары» («этноним» – слово греческое и означает самоназвание того или иного народа), параллельно применялись слова «булгары» и «бесермены». Бесспорно, волжские булгары оставили большой след в этнокультурном формировании казанских татар, хотя данное слово применялось уже в это время чисто традиционно. В русских летописях даже к концу XIV века бывшие булгарские земли названы уже татарскими.

«Бесермены» же – несколько искаженная, летописная форма «бусурман», т.е. русской транскрипции «мусульман», ибо татары являлись мусульманами. Было и третье название – «казанцы», которое применял автор известной нам «Казанской истории» в отношении татар; хотя он и называл их татарами, но больше употреблял название по городу Казани. В этом нет ничего удивительного, ибо в античности и средневековье население какого-нибудь государства нередко именовали по названию столицы этого государства (например, римляне, московиты). Именно московитами называли русских западноевропейские путешественники XVI – XVII веков.

Несмотря на чередование перечисленных терминов, основным названием, этнонимом татарского населения Казанского, да и других соседних ханств, было «татары». Слово «татары» в качестве названия населения этих государств четко зафиксировано в русских исторических источниках (летописи, хроники, писцовые, разрядные и межевые книги, другие документы); в записках западноевропейских путешественников и дипломатов (Иосифат Барбаро и Амброджо Контарини, XV век, Сигизмунд Герберштейн, XVI век, Адам Олеарий, XVII век); в сохранившихся шертных грамотах, т. е. присяжных грамотах некоторых татарских ханов, например, казанского, Абдул-Латифа, и крымского, Менгли-Гирея; в отдельных произведениях устного народного творчества.

Справедливости ради надо отметить, что в имеющихся татарских исторических повествованиях и других сочинениях старотатарской письменности часто применяется слово «мусульмане», когда говорится о татарах периода Казанского ханства и даже последующих времен. Несомненно, это не этноним, а своего рода религиозный термин, употребленный в противовес «кяфирам» («неверным»), т. е. иноверцам, в данном случае, православным христианам. Поэтому вполне логична и понятна замена «татарина» «мусульманином» в той национальной литературе, которая создавалась в период насильственного крещения татар, и она звучит как законный протест против христианизации в защиту мусульманства – исламской религии и культуры. Следовательно, слово «мусульмане» в татарских произведениях XV – XVIII веков является не этническим названием, а применено как уважение к мусульманству, исламской религии – образу жизни, образу мышления татар в течение нескольких столетий.

В Казанском ханстве, главным образом в его столице Казани, проживали представители и некоторых других народов, например, армяне и иные кавказцы в так называемой Армянской слободе, в районе известной Суконной слободы. Особенно много было русских: купцы, различные служащие при дворах московских послов и наместников, вооруженные отряды для их охраны. Их стало больше во времена русского протектората в различные годы первой половины XVI столетия.

Таким образом, несмотря на то, что Казанское ханство было многонациональным государством, его основное население составляли татары.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ. ХОЗЯЙСТВО, РЕМЕСЛО И ТОРГОВЛЯ

Основным видом хозяйственной деятельностинаселения Казанского ханства являлось земледелие. Применялась паровая система, сеяли рожь, овёс, ячмень, пшеницу, полбу, просо, гречиху, горох, чечевицу. Сельскохозяйственная техника была связана с предшествующей, известной еще с булгарских времен. В черноземных районах севернрго Закамья, в бассеине Свияги и в южной полосе Заказанья применялся удобный для глубокой вспашки плуг-сабан с характерным лемехом, резаком и полицами и с двухлошадной упряжкой. В более северных районах, на подзолистых почвах пользовались сохой с двумя железными сошниками и однолошадной упряжкой. И лемеха и сошники обнаружены при раскопках Урматского и некоторых других поселений в бассейнах Казайки и Меши, Чаллынского городища в правобережье Камы.

Большое значение в хозяйственной жизни играло скотоводство. Долины Волги, Камы и их притоков, широкая низменность под Казанью были богаты обширными заливными лугами с сочной травой, где паслись большие стада животных – лошади, коровы, мелкий рогатый скот. Особое значение придавалось коневодству; преобладающая часть первоклассных коней шла на пополнение ханского войска.

Кроме быстроногих коней разводили и другие породы лошадей – седельных, поводных, обозных, возивших тяжелые обозы, а также ездовых, которых успешно использовали для регулярной ямской (почтовой) службы. Конина считалась у татар любимым и весьма полезным для здоровья продуктом питания. Скотоводы поставляли, помимо конины, мясо и других животных – баранину, телятину и говядину: свежее и мороженое, вяленое и копченое.

Обширные, часто не обжитые лесные пространства, предоставляли большие возможности для развития разных промыслов, среди которых огромное значение имела заготовка пушнины. Помимо «кун (куниц) дорогих и белок», о чем писал А.Курбский, охотились на бобров. В источниках говорится о бобровых гонах – местах, где водились бобры и устраивали свои норы в лесных речках; на них выдавалось специальное разрешение. Помимо ценнейшего меха, бобр давал еще так называемую бобровую струю.

В лесах имелись специальные бортные ухожья – естественные пасеки с бортными деревьями, которые имели дупла для пчелиного роя. Там и доставали мед, который использовали как в натуральном, так и в переработанном виде и даже экспортировали в другие страны. Немалое значение придавалось и рыболовству. В Волге и Каме ловились ценные сорта рыб среди них и осетровые. С.Герберштейн писал об «отличнейших рыбах, к числу которых относится белуга, и которые ловятся на Волге по сю и по ту сторону Казани». При раскопках Казанского кремля, Иски-Казани и упомянутого уже Чаллынского городища часто попадаются кости осетровых рыб и большие рыболовные крючки.

Развитое земледелие и природные богатства края давали большие возможности для развития различных ремесел, снабжая их сырьем. Земледелие предоставляло прядильные растения (коноплю, лен), а скотоводство и охота - шерсть и меха. Хозяйство тогда было натуральным, и почти все сельское население занималось прядением, ткачеством и кожевенным ремеслом. Выделывались все основные сорта хорошей кожи: юфть, цветной сафьян, плотная и толстая подошвенная кожа. В широком употреблении была и сыромятная кожа – прочный и незаменимый материал в шорном производстве для изготовления конской упряжи и воинского снаряжения. Из шкур домашних животных вырабатывалась овчина, а лесной промысел давал дорогой мех, который являлся также ценным товаром экспорта.

Обширные леса являлись источником богатейшего материала – дерева для строительства домов, оборонительных укреплений городов (башни, ворота, частоколы), мечетей, мельниц мостов, других сооружений; дерево являлось также незаменимым материалом в судостроении. В источниках нередко говорится о различных судах: стругах, паузках, насадах. Первые были легкими судами, служившими для перевозки людей и помощи грузовым судам при их переходе через мелководные места. Среди них струги, например, названы «борзоходными» т.е. быстроходными; имеются также сведения о «струге царском» насады же являлись тяжелыми судами водоизмещением порой до нескольких сот тонн и служили для перевозок больших грузов – обычно они плавали по Волге между Казанью и Астраханью, составляя большие караваны.

Помимо плотничного и столярного дела широкое распространение получило строительство каменных сооружений - ханских дворцов и палат, «мурованных», т.е. кирпично-каменных мечетей, «златоверхих теремов». Сведения о них имеются в русских летописях, в записках очевидцев, писцовых книгах в татарских исторических повествованиях. Более конкретно об архитектуре, в том числе и монументальной, мы еще поговорим отдельно, когда речь пойдет о культуре Казанского ханства существование ремесленников-каменщиков доказывается не только сообщениями современников о каменных зданиях в Казани, но и наличием сохранившихся там нескольких культовых сооружений XVI века, а также выявленными при раскопках основаниями мечетей, мавзолеев, жилищ. В строительном деле применяли блочный камень, кирпич, цемент, орнаментированный гипс.

Весьма широкое развитие получила в Казанском ханстве, как в городе, так и на селе, резьба по камню, выражавшаяся, кроме строительства и архитектуры, в изготовлении больших намогильных камней. Еще более массовым, повсеместным было гончарное производство: производство простой и художественной керамики, которая по форме и орнаментации напоминает глиняную посуду XIII – XIV веков, распространенную на территории бывшей Волжской Булгарии, но больше – на нижней Волге, в собственно золотоордынских городах. Естественно, керамика периода Казанского ханства имеет и некоторые свои особенности.

Особо выделялось кузнечное и оружейное дело, ибо вообще нельзя себе представить существование целого государства без вооружения, без орудий труда как сельскохозяйственных, так и промышленных, без производства соответствующих инструментов для изготовления этих орудий, вообще без металлообработки как черной, так и цветной. Мы снова должны упомянуть археологические находки: самые разнообразные орудия труда и оружие, многочисленные бытовые предметы, кузнечные инструменты, среди которых молотки, зубила, пробойники, кузнечные клещи и т.д. При раскопках нередко встречаются тигли, т.е. сосуды, сделанные из огнеупорного материала для плавки железа и других металлов, не говоря уже о массе железных криц и шлаков.

Из драгоценных и полудрагоценных металлов делали различные украшения. Ремесленными центрами по изготовлению ювелирных изделий являлись не только города, но и отдельные села в Заказанье, которые еще долго продолжали эту традицию даже после покорения Казани. Несомненно, помимо домашнего производства, основанного на натуральной форме хозяйствования, были настоящие ремесленники, даже ремесленные объединения в городах, изделия которых, особенно ювелирные, кожевенные, среди последних знаменитые казанские ичиги, занимали достойное место на внешнем рынке.

Казанское ханство имело крупную международную транзитную торговлю с целым рядом стран Западной и Восточной Евразии. Еще в самый начальный период существования этого государства его столица Казань установила тесные торгово-экономические отношения с несколькими известными тогда центрами мирового рынка. Иосифат Барбаро писал (напоминаем: это 40 – 50-е годы XV века): «Это – торговый город; оттуда вывозят громадное количество мехов, которые идут в Москву, в Польшу, в Персию и во Фландрию».

Фландрия – графство на основных землях современных Нидерландов (Голландия), Бельгии и на севере Франции; одно из самых экономически развитых средневековых государств, прославившееся крупной международной торговлей и мореплаванием.

Барбаро пишет, что эти меха Казань получает от северных народов, которые были в подчинении татар, а также из областей «Дзагатаев» (буртасы?) и из Мордовии. В целом здесь налицо давняя традиция очень выгодной транзитной торговли, известными центрами которой в Поволжье в разное время были Итиль, Булгар, Сарай. В Казани соединялись важнейшие торговые пути, здесь на Волге, на Гостином дворе, каждый год в середине лета проходила крупнейшая международная ярмарка («гостиный» означает здесь торговый).

С целью лишить татар важных торговых позиций, в 1523 году Василий III запретил русским купцам ездить на эту казанскую ярмарку и основал близ Нижнего Новгорода новую, получившую впоследствии название Макарьевской. Однако, как сообщает С.Герберштейн, от такого перенесения Московия сама ощутила большие невыгоды. «Ибо, – пишет он, – следствием этого явились дороговизна и недостаток в весьма многих товарах, которые привозились по Волге с Каспийского моря, из торжища Астраханского, а также из Персии и Армении».

Итак, география международного товарообмена Казанского ханства была достаточно обширной – от Фландрии на западе до Персии на востоке. В промежутке между ними и Русь, и народы Севера, и непосредственные соседи Казани, и другие татарские ханства и княжества. Ассортимент товаров в этом обмене также был богат: с востока и юга поступали шелковые ткани, дамасская сталь, книги, виноград, изюм, вино, восточные пряности, другие заморские товары; из Руси и из западных стран – сукно, бумага, некоторые виды оружия, отдельные бытовые предметы, среди них иглы и зеркала; последние, может быть, уже стеклянные – итальянские. От финно-угорских народов Севера, а также из Сибирского ханства шли дорогие меха: собольи, чернобурых лисиц, горностаевы, песцовые (отдельные сорта мехов, в том, числе бобровые и куньи, как уже говорили выше, казанские - татары выделывали у себя). Часть хороших коней и некоторые виды мелкого рогатого скота поступали из Ногайской Орды и от башкир; из Астрахани получали соль, дорогую рыбу и икру, арбузы.

Собственно татарскими товарами являлись: мед, хлеб, казанская рыба, ювелирные, кузнечные, и гончарные изделия, дорогая кожа (юфть, сафьян) и кожевенные изделия, среди них изящные женские сапожки; вывозили также строительный лес и другое сырье. Помимо международной существовала, естественно, и внутренняя торговля. В Казани, других городах, в центрах даруг и крупных селах в течение всего года по пятницам шла бойкая торговля самыми разнообразными товарами – это скот, мясо, зерно, мед, воск, масло, сырая и дубленая кожа и все то, что нужно в хозяйстве земледельца, скотовода и ремесленника: сани и телеги, плуги и сохи, хомуты и дуги, лопаты и вилы, пилы и топоры, серпы и косы, котлы и ведра... Вот в отдельной лавке выставлены украшения: браслеты, перстни, серьги, накосницы, ожерелья; а там – расшитые бархатные тюбетейки и колпаки, узорные ичиги, мягкие чувяки, знаменитые казанские полотенца. Чуть подальше – лавки бондарей, гончаров, жестянщиков...

И во внешней, и во внутренней торговле большую роль играли деньги. В Казанском ханстве не чеканились собственные монеты (причины этого пока не выяснены), в обороте там ходили бывшие золотоордынские диргемы 20 – 30-х годов XV века.

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРАВЛЕНИЕ И ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ 

Казанское ханство являлось средневековым феодальным государством восточного типа. Во главе государства стоял хан из бывшей династии Джучи. Как и в былые золотоордынские времена, ни один человек, не будучи джучидом, не имел права на трон как в Казанском, так и в любом другом татарском ханстве. Известно, что ханы, как и императоры, короли, цари, шахи, получали трон по наследству. Бесспорно, бывали случаи назначения, даже избрания монарха, когда династия прекращала существование по причине отсутствия наследника по всем ветвям этой династии или когда умирал государь, не объявив своего преемника. Нередко бывали случаи, когда короля, царя, хана смещали или даже убивали в результате государственного переворота, дворцовых интриг, борьбы различных партий за власть и т.д. А то и просто их убирали путем вмешательства иностранного государства во внутренние дела этой страны, когда она была в зависимости от того государства. Такое нередко случалось и с казанскими ханами в периоды политического протектората Москвы над Казанью в конце XV и в различные годы первой половины XVI века. С такими случаями мы ознакомимся отдельно, когда обратимся к политической истории Казанского ханства.

При казанском, как и при любом другом татарском хане, существовал диван, т.е. государственный совет из известных карача-биев золотоордынских родов Ширин, Барын, Аргын, Кипчак, из представителей феодальной знати и крупных военачальников, а также высшего духовенства. Среди карачи выделялся улу (большой) карача – так названы в русских летописях Булат Ширин, «карача казанский большой» и его сын Нурали Ширин. Феодальную элиту представляли улусные эмиры и беки; они же являлись руководителями воинских соединений в военное время. От них в значительной степени зависело проведение государственной политики как внутри страны, так и за рубежом. Среди высшего духовенства особое место занимал сеид – глава всех мусульман Казани и казанской земли. Если учесть, что в Казанском ханстве ислам являлся государственной религией, то роль сеида в политической и идеологической жизни татар была огромной. И не зря в источниках он назван вторым после хана лицом: даже хан, увидев приближение сеида, сходил с коня и стоя протягивал ему руку, когда тот оставался сидеть на коне. Казанские сеиды считались потомками пророка Мухаммеда от дочери его Фатимы и первого халифа Али.

Ханская администрация состояла из довольно большого числа членов аппарата управления и служителей. Существовали различные чины при дворе ханов, среди которых главенствовали хранители: финансов, печати, ключей, ханского двора, арсенала. Имелись высокие должности организатора ханской охоты, аталыка – воспитателя ханских детей. В канцелярии управления ханством был целый ряд чиновников, среди которых источники особо отмечают тех, которые выполняли ответственную работу в сфере внешних сношений.

Помимо руководителей и служителей центрального аппарата, существовал целый ряд других должностей, которые отвечали за ту или иную область политического и экономического управления ханством. Это – хакимы и кадии, т.е. судьи, решающие дела на основе мусульманского законодательства; судовые, полицейские, таможенные чиновники, чиновники на заставах, посланники, различные уполномоченные. Эти должности названы в ярлыке хана Сахиб-Гирея 1523 года – многие из них почти идентичны с теми, которые нам уже известны по ярлыкам золотоордынских ханов Тимур-Кутлука и Тохтамыша.

В ярлыке хана Сахиб-Гирея названы 13 видов повинностей, среди которых ясак, калан, салыг идут еще с периода Золотой Орды, а общемусульманский налог харадж известен в Поволжье даже со времен Волжской Булгарии. Некоторые формы податей и пошлин исчезли, но появились новые: деревенский и поземельный налоги, продовольствие и фураж для приезжих чиновников, налог с количества домов.

В административном отношении ханство делилось на даруги (русская форма «дорога») – малые улусы-области, которые можно было бы сравнить с позднейшими уездами. Известны Алатская, Арская, Гаречская («Галицкая» в летописях), Зюрейская, Ногайская даруги, центрами которых являлись города Алат, Арск, Челны (Тябердино-Челны) и другие.

Выше было отмечено, что Казанское ханство являлось типичным феодальным государством. Это выражалось в первую очередь в наличии там тех атрибутов, которые присущи в целом средневековому феодализму, прежде всего в типах землевладения. Таких типов было три. Первый – землевладение отдельных лиц, т. е. крупных феодалов, которые назывались эмирами или беками («бий»). Второй тип землевладения в Казанском ханстве – это землевладение высшего духовенства. Наконец, третий тип – государственное землевладение: во владении самого государства находились большие, неприкосновенные земельные и лесные угодья, доход с которых шел непосредственно в государственную казну.

Крупные феодалы являлись представителями высшей родословной знати, владельцами наследственных земель. Как и в золотоордынское время, в случае войны они становились военачальниками своего улусного войска, т. е. войска отдельной даруги, и по приказу хана должны были явиться с этим войском в полном вооружении. Чуть ниже рангом, но наиболее многочисленной, основной группой феодалов, были мурзы («мурза» дословно означает сын эмира или бека). Надо полагать, что наиболее влиятельные из них также имели право на наследственное владение землей.

Подобной формой землевладения в Казанском ханстве являлся сойюргал. С этим монгольским словом, означавшим военно-ленное право распоряжения землей, мы впервые встретились в главе по истории Золотой Орды. Здесь необходимо уточнить, что «лен» – это слово немецкое и означало такое земельное владение, которое давалось главой государства его вассалу-феодалу за несение военной и административной службы.

И вот такая форма пожалования, которую получал феодал с правом передачи по наследству за несение военной службы в пользу государства, определяла всю систему землевладения у казанских, да и у других татар. Сойюргальное право на землю зафиксировано в названном уже ярлыке Сахиб-Гирея, и оно трижды повторено в ярлыке другого казанского хана – Ибрагима. Более того, последний начинается обращением: «Ибрагим-хана наше сойюргальное слово», что показывает, насколько было велико значение сойюргала во всей феодальной системе и общественном строе Казанского ханства. Владелец сойюргала не только пользовался им пожизненно и передавал его по наследству, но это пожалование давало феодалу огромные привилегии: с него не взимались какие-либо налоги. Более того, сойюргал предоставлял ему право судебно-административного иммунитета, т.е. гражданской неприкосновенности. Даже ренту, которая раньше поступала в государственную казну, держатель сойюргала собирал уже в свою пользу.

Мы должны иметь в виду, что подобные, невиданные ранее привилегии давались феодалу только тогда, когда он обязывался нести военную или иную важную службу в пользу своего государства. Если он забывал впредь эту свою святую обязанность, то он лишался полученных прав, т. е. у него отнимали сойюргал со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Дорогие ребята! Чтобы не осталось у вас каких-то неясностей, давайте уточним еще один момент. Сойюргальное право является вообще-то тарханным правом в широком смысле этого слова, ибо сойюргал сам образовался из тарханных пожалований. «Тархан», означал в целом землю и имущество феодала в Средней Азии, Закавказье, в Золотой Орде, позднее – в Казанском и других татарских ханствах. Поэтому ярлыки золотоордынских, казанских и крымских ханов в основном называются тарханными, ибо они давали тарханное право, т. е. пожалование государства на полное право пользования землей и имуществом. Иными словами, понятие «тархан» более широкое, чем понятие «сойюргал» – последнее означало конкретное, военно-ленное право тарханства.

Ступенькой ниже мурзы стоял оглан (улан). Если в эпоху Золотой Орды огланом называли ханзадэ-царевича, то в период Казанского ханства его значение несколько сузилось – так стали теперь называть служилых феодалов-военачальников; это типа «детей боярских» в Русском государстве в XV – XVII веках. Мы уже знаем, что в средневековье не было постоянных регулярных армий в современном понятии – они являлись в основном ополченскими, собиравшимися в полном составе в случае больших походов и войн. Однако существовали все же какие-то постоянные части в виде ханских и княжеских дружин или военного гарнизона, вокруг которого собиралось потом все войско страны. Вот в таких частях и служили огланы определенный срок. Отслужив этот срок, огланы возвращались к себе домой и получали заслуженную землю.

Наконец, на низшей ступени феодальной иерархии стояли казаки. Они составляли основное ядро ханского войска в военное время и делились на внутренних и внешних. Казаки занимали промежуточное положение между феодалами-тарханами и основными массами крестьян. Однако они составляли весьма значительную силу, на которую опиралась правящая элита при решении важных государственных дел. Землю казаки также получали за службу в пользу хана, т. е. государства.

Рядовые люди в Казанском ханстве носили обычное название «кешеләр» (люди); по-другому их звали еще «кул» (рука), что означало земледельца, по-видимому, зависимого от тархана. Однако эту зависимость нельзя понимать в классическом смысле – в смысле крепостной зависимости крестьян на Западе и на Руси. Документов, свидетельствующих о крепостном праве в Казанском или другом татарском ханстве, а еще раньше и в Золотой Орде, нет. Примечателен тот факт, что после завоевания Казанского ханства, в результате русской колонизации края и оседания там русских помещиков со своими крепостными, татары, за редким исключением, не стали таковыми – их сделали в основном государственными крестьянами. Это говорит о том, что татарскому миру не был присущ крепостной строй. Здесь, очевидно, существовали иные формы подчинения и зависимости, т.е. не политико-принудительные, а экономические. Исключение составляли военнопленные, которых называли «чура» (происхождение и значение этого слова пока не выяснено).

КУЛЬТУРА КАЗАНСКОГО ХАНСТВА

В Казанском ханстве, прежде всего в его столице Казани, широкое развитие получили строительное дело и архитектура, в том числе и монументальная. Это подтверждается сообщениями очевидцев, данными писцовых книг середины XVI века, некоторыми выдающимися архитектурными памятниками, сохранившимися на территории Казанского кремля, а также обнаруженными там при археологических исследованиях фундаментами тогдашних строений и некоторыми архитектурными деталями.

 А.Курбский писал про ханский дворец, что он «зело крепок, между палат и мечетей каменных». Известный татарский историк архитектуры, доктор искусствоведения Ф.X. Валеев полагал, что это было двухэтажное здание с аркадой-галереей, т.е. длинным балконом на колоннах, и имело сходство с подобными сооружениями Крыма и Турции того времени. Общеизвестны слова Курбского о «зело высоких» «мурованных», т.е. каменных мечетях с очень высокими минаретами, где, как он сообщает, были погребены их умершие «цари» – ханы. А автор «Казанской истории», описывая внутреннее убранство Муралее-вой мечети, принадлежавшей названному выше знаменитому карача-бию Нурали Ширину, отметил, что «на царьских гробех покровы драгие, усаженные жемчюгом и камением драгим». 

 Писцовые книги 1563 – 1568 годов зафиксировали на территории кремля несколько мечетей, сохранившихся от разрушений при завоевании Казани, среди них названная выше Муралеева и мечеть у ханского дворца. Последняя, видимо, являлась Соборной – это та восьмиминаретная мечеть, о существовании которой писал крупнейший татарский историк прошлого столетия Ш.Марджани на основании каких-то известных ему национальных источников. Знаменитый казанский историк М.Г. Худяков высказал вполне резонное предположение о том, что эта мечеть послужила прообразом для московского храма Василия Блаженного на Красной площади, сооруженного в 1555 – 1560 годах в честь взятия Казани. Девятый, центральный купол этого храма, возвышаясь над остальными восемью, олицетворял победу креста над полумесяцем – русских над татарами в 1552 году. Сохранились сведения о том, что те восемь куполов, снятые с казанской Соборной мечети, были привезены тогда в Москву на двенадцати подводах (сейчас эти ворованные купола, находятся на соборе Василия "блаженного"). 

О существовании мечетей монументальной застройки не только в кремле, но и в самом городе, в его пригородах-слободах, например, в слободе Кураишево, даже в сельском Заказанье, свидетельствуют некоторые данные писцовых книг и отдельные рисунки подобных сооружений чуть более позднего времени. Помимо ханского дворца и мечетей, были, особенно на территории Казанского кремля, и другие сооружения кирпично-каменной кладки. Часто упоминаются в источниках различные «палаты», т. е. дворцы, среди них того же Нурали Ширина («Муралеева палата»).

Выдающимся памятником культового зодчества Казанского ханства, сохранившимся на территории кремля города Казани, является знаменитая башня Сююмбике. Было много споров среди историков, архитекторов, представителей общественных кругов о времени сооружения, культурной принадлежности и о назначении этой овеянной легендами башни, иными словами, когда, кем и для чего она построена. Само собой разумеется, что рамки небольшого раздела школьного учебника не позволяют осветить все эти проблемы во всей своей полноте. Вынуждены обратить внимание учащихся лишь на следующее.

Каких-либо татарских или русских документов, иных материалов, свидетельствующих о сооружении башни Сююмбике в тот или иной период, нет. Татарских нет потому, что архив Казанского ханства, где могли бы быть подобные данные, увезен в Москву и его дальнейшая судьба неизвестна до сих пор. Русские источники молчат о построении этой башни уже в так называемый русский период, т.е. во второй половине XVI – XVIII веков, хотя возникновение ряда крупнейших русских памятников этого времени известно точно. Это – Благовещенский собор, Спасская башня и некоторые другие объекты кремля (вторая половина XVI века), Дрябловский дом (XVII век), Петропавловский собор (XVIII век). Если бы и башня Сююмбике была построена в один из этих периодов, то это стало бы известно так же, как и названные только что памятники. К тому же строительство такого крупного, самого высокого в Казани сооружения, как эта башня, непременно вызвало бы резонанс в общественном мнении того или иного русского периода. Однако никогда русские не считали ее своей, не слагали про нее песни, легенды, другие произведения фольклора, никогда не поклонялись ей, не освящали ее.

Целая плеяда русских историков-ученых прошлого столетия и представители православного культа (К.И.Невоструев, С.М.Шпилевский, М.Н.Пинегин, Н.П.Загоскин, П.Е.Заринский, П.Невзоров и др.), не говоря уж о татарских историках-востоковедах, особо отмечали, что башня Сююмбике является объектом предельно уважительного отношения к ней со стороны татарского, а не другого народа, что именно татары столетиями придавали ей священное значение. Следует подчеркнуть, что она не случайно названа именем той царицы-мусульманки, которая являлась убежденным и активным борцом за свободу и независимость своего государства, которая была и остается героиней татарского народа.

Наконец, по своему архитектурному решению, стилевым особенностям, композиционным приемам и деталям оформления башня Сююмбике является ярко выраженным памятником татарского зодчества. Как справедливо отметил один из известных знатоков русской и национальной архитектуры профессор В.В.Егерев, контрастная ярусность и резкая ступенчатость отличают эту башню (в этом плане она близка к архитектурному стилю известной Черной палаты XIV века на территории Булгарского городища) от памятников русского культового зодчества с их плавным подчинением составных частей.

Чем же являлась эта башня? На этот вопрос, к сожалению, до сих пор точного ответа нет. Одни исследователи считают ее минаретом соединенной с ней мечети Нурали, другие – грандиозным намогильным памятником, сооруженным Сююмбике над прахом своего мужа, казанского хана Сафы-Гирея. Вполне возможно, что она была использована в качестве наблюдательного пункта в трудные для Казани времена – в 1552 году и в последующие периоды. Необходимо также отметить, что в 1991 году по решению правительства Республики Татарстан на башне Сююмбике был восстановлен полумесяц.

На территории Казанского кремля сохранился еще один памятник культового зодчества татар – это здание бывшей, уже не раз упомянутой мечети Нурали (в настоящее время оно используется в качестве столовой). Долгие годы после падения Казани эта старая мечеть служила артиллерийским складом, потом ее превратили в церковь Введения, а в 1854 году отреставрировали под Дворцовую церковь, тогда она была значительно изменена в своей верхней половине. Однако о былых татарских временах свидетельствуют такие яркие элементы национальной архитектуры фасада второго этажа, как система и формы колоннад между окнами со скосами в верхней части.

Данные археологических исследований показывают, что архитектура Казани обогащалась резной орнаментацией, облицовкой стен мозаичными и майоликовыми плитами, а также узорными кирпичами и облицовочными плитами с изящным орнаментом. Материалы раскопок не оставляют сомнений в существовании в средневековой Казани ремесленников-художников, более того, целой школы этих мастеров по изготовлению перечисленных выше видов декорировки дворцов, палат, мечетей, мавзолеев и иных сооружений.

Декор – слово латинское и означает систему украшения какого-нибудь сооружения: его фасада, т.е. передней, лицевой стороны, и интерьера, иными словами, внутреннего пространства здания. Со словом «декор» связано декоративное искусство, разделенное на монументально-декоративное (украшения произведений архитектуры) и декоративно-прикладное (создание художественных предметов для общественного и частного быта) искусства.

Массовым видом ремесла, доведенного до уровня искусства, была резьба по камню. Помимо архитектуры, она нашла весьма широкое применение в художественном оформлении намогильных камней – эпиграфических памятников второй половины XV и особенно первой половины XVI веков. Эти памятники отличаются от эпитафий более раннего времени, т.е. от булгарских, богатством и разнообразием мотивов и узоров, используемых в их резном декоре. Тонкая растительная орнаментация и пышные надписи поражают не только рядового зрителя, но и тонкого знатока средневекового камнерезного искусства.

 Самого высокого уровня развития достигло ювелирное искусство, изготовление различных украшений из благородных металлов в сочетании с самоцветами, т.е. драгоценными камнями. Работы татарских золотых и серебряных дел мастеров поражали автора «Казанской истории», который, характеризуя деятельность хана Мухаммед-Амина, отметил, что «подела себе царь венцы драгие, и сосуды и блюда сребряныя и златыя, и царьский наряд драгий устрой». И при описании событий последующих времен он нередко рассказывал о больших драгоценностях у казанских ханов и богатых сановников. Ханская казна "обогатилась" награбленными москвой  ценнейшими ювелирными изделиями, о чем свидетельствует опись, проведенная князем Василием Серебряным в августе 1551 года при аресте царицы Сююмбике: «...преписоваше цареву казну всю и до пороха, и запечатав самодержцовою печа-тию, и наполнив до угружения (нагрузив полностью) 12 лодей великих (больших речных судов), златом и сребром, и сосуды среб-ряными и златыми, и украшенными постелями и многоразличными одеянми царъскими и воиньскими оружми всякими, и высла ис Казани преже царицы со инем воеводою в новый град (Свияжск)». Оттуда они были отправлены в Москву. 

К сожалению, до сих пор неизвестно, где находятся все эти увезенные тогда из Казани драгоценности в полном своем объеме. Часть из них попала затем в известные музеи Москвы и Санкт-Петербурга: в Государственную Оружейную палату в Московском Кремле, Государственный исторический музей на Красной площади, Музей российской этнографии (бывший Музей этнографии народов СССР в Ленинграде). Среди хранящихся в них ценнейших находок – знаменитая «Казанская шапка», т. е. корона казанских ханов, сделанная из золота в высокой ювелирной технике скани, в сочетании с самоцветами и отороченная соболиным мехом высшего качества; золотые поясные застежки и серебряная амулетница, выполненные также в технике скани в сочетании с зернью. В Государственном музее Республики Татарстан имеются некоторые образцы золотошвейной вышивки и золотые пуговицы; там же – орнаментированный латунный кувшинчик (он слегка испорчен при извлечении его из полуразрушенного старого дома в Казани).

Ювелирное искусство Казанского ханства нашло продолжение и дальнейшее развитие в искусстве казанских татар последующих времен, получив поистине мировую известность. Знаменитые воротниковые застежки и хаситэ, браслеты и серьги, накосницы и ожерелья, бляхи и броши, амулетницы и коранницы из золота и серебра в сочетании с хрусталем, бирюзой, сердоликом и другими драгоценными камнями, в изготовлении которых применяли такие высокохудожественные виды ювелирной техники, как бугорчатая и плоская скань, зернь, инкрустация, глиптика, гравировка, чернение по серебру, являются неповторимыми шедеврами народного искусства, проявлением художественного и поэтического мышления татарского народа.

Достаточно широкую распространенность получила в Казанском ханстве письменность на основе арабской графики, появившаяся в крае еще в начальный период Волжской Булгарии и явившаяся основой грамоты в Золотой Орде. Обучались, как и прежде, в мектебе и медресе; вероятно существование медресе и высшего типа, например, известное медресе Кул Шерифа. Грамотность была необходима в первую очередь представителям администрации и духовенства, но и среди населения она имела достаточное распространение. На арабской графике писались официальные документы внешнеполитического характера, деловые бумаги, ярлыки, а также эпитафии, письма, поэмы.

 В Казани и на казанской земле была широко известна восточная поэзия. Зачитывались великолепными творениями Рудаки и Фирдоуси, Омара Хайяма и Маади, Низами и Саади, своих ранних поэтов: Баласагуни и Кол Гали, Кутби и Саифа Сараи, Харазми и Рабгузи... В Казанском ханстве появились и новые поэты, среди них: Мухаммед-Амин (он же хан, конец XV – начало XVI веков), Мухаммедъяр, Эмми-Камал, Гариф-бек, Максуди, Кол Шариф (он же известный казанский сеид, национальный герой татарского народа – первая половина XVI века). В Казани было много других придворных и народных поэтов. Вершиной поэтического наследия Казанского ханства является творчество Мухаммедъяра, который в своих поэмах «Тухваи-мардан» («Дар мужей» – 1539 год) и «Нуры-содур» («Свет сердец» – 1542) проповедует доброту и справедливость, верное служение народу: 

Смелей твори добро, придет пора, 
 И ты узнаешь тоже вкус добра... 
 Кто справедлив и чей язык правдив, 
Тот ни на глаз, ни на руку не крив.

В произведениях Мухаммедъяра воспеваются гуманистические идеалы, обращается большое внимание морально-этическим вопросам. Красив и певуч язык поэта:

 Ярмухамед, есть у тебя язык, 
Язык твой – соловей, а мир – цветник.

Кроме письменной литературы, последующее развитие получило и устное народное творчество. Легенды и предания о возникновении Старой и Новой Казани своим происхождением, несомненно, связаны с этим периодом. Литературоведы относят к этому же времени такие произведения эпического характера, как «Алпамыш», «Чура-батыр», «Джик-Мэргэн», «Ханэкэ-Солтан байты» и др. В казанский период получил широкое распространение героический эпос «Идегей».

И среди представителей высшего класса, и в народе большой популярностью пользовалась вокальная и инструментальная музыка, основанная на пентатонике (гамма из пяти тонов). Татарские народные песни имеют глубокие корни и, естественно, пелись они и в этот исторический период. Казанский летописец рассказывает, как казанцы в осажденном городе играли и пели свои протяжные песни. Однако раньше он видел, как казанцы «радоватися и веселитися», «прелестные песни поющи», «пля-шущи и играющи в гусли своя, и в прегудница ударяющим». Эти песни и пляски сопровождали народные праздники на Царевом лугу под Казанью, на Арском поле. То же происходило, конечно, и в деревнях. Это были праздники типа известных нам джиинов и сабантуев.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XV ВЕКА

 Политическая обстановка в ханстве в этот период зависела главным образом от его отношений с "русским государством". Более того, проведение всей внешней, а то и внутренней политики Казани нередко определялось желанием московских великих князей и подчинялось большой политике "русского государства". 

Следует сказать, что отношения между Москвой и Казанью особенно с конца 60-х годов XV столетия были натянутыми. Часто они решались с помощью военных походов, организованных в основном московскими правителями. Не оставались в долгу и казанцы. Это были сложные отношения, порой весьма драматические, которые в итоге привели к падению Казанского ханства, потере государственности татарского народа.

Первый период существования Казанского ханства, время 20-летнего царствования Махмутека (1445 – 1465), было мирным и созидательным. В источниках нет ни одного сообщения, свидетельствующего о военных столкновениях между Москвой и Казанью. Напротив, их отношения были довольно добрососедскими. С тех лет сохранился один документ – письмо московского митрополита Ионы влиятельному казанскому сановнику Шаптяку, в котором глава русской православной церкви в униженном тоне просил своего «приятеля», как он назвал казанца, оказать содействие перед ханом двум своим доверенным, которых он послал с подарками. Этот документ 1455 года показывает, как высок был тогда престиж Казани перед московским руководством.

Более того, в это время Москва платила Казани «выход», т.е. дань. Факт уплаты русскими дани не только Большой Орде, но и новому государству на севере, т.е. Казанскому ханству, приводил в недоумение многих русских историков. В своей известной работе «Очерки по истории Казанского ханства» (Казань, 1923) М.Г.Худяков назвал этот «выход» той контрибуцией, которую должна была платить Москва за освобождение из плена великого князя Василия II после известного сражения под Суздалем летом 1445 года. Тогда был составлен обоюдный договор. Правда, он не был официально доведен до московской общественности, но в русских летописях нашел определенное отражение. К сожалению, объем этой контрибуции, вернее, выкупа, точно не указан – в одних источниках сказано «сколько может», в других названа сумма от 30 до 100 тысяч рублей.

Согласно этому же договору, вместе с великим князем прибыло тогда в Москву 500 татар, которые были назначены на различные административные должности в столице и в других городах. Некоторые из них были определены даже правителями отдельных городов. Тогда, и позднее татарские царевичи и князья управляли такими русскими городами, как Серпухов, Звенигород, Кашира, Юрьев, Сурожик, а второму сыну Улу-Мухаммеда Касиму в 1452 году был подарен т.н. Мещерский городок на Оке, переименованный в его честь в Касимов.

Однако Москва платила «выход» не только Казани, но и Крыму, Астрахани, даже Касимову, находившемуся фактически на правах удельного княжества России, хотя официально он и назывался ханством («царством»). Более того, плата дани касимовским ханам продолжалась даже после падения Казани. Это пока трудно объяснить, но об этом говорят документы. А в названных выше русских городах, которыми правили выходцы из Казани и Касимова, начали уже возникать мечети. В целом, наметился явный рост татарского влияния на политическую жизнь Русского государства.

Все это вызвало крайнее недовольство в тогдашнем русском обществе. В 1446 году возник антиправительственный заговор во главе с влиятельными боярами Дмитрием Шемяко и Василием Косым. Великого князя обвинили в том, что он привел на Русь татар и отдал им города «на кормление». Василий II был низложен и ослеплен (отчего и прозвище его «Темный»). Однако в его защиту двинулось татарское войско во главе с Касимом и Якубом, и в 1447 году великий князь был восстановлен на троне.

Упомянутый договор 1445 года давал только что образованному Казанскому ханству мир на ближайшее будущее и большие возможности для укрепления экономики и военного могущества. За 20-летний период своего существования к концу правления Махмутека оно превратилось в одно из сильнейших государств тогдашней Центральной Евразии. Расширились география и объем международной торговли, укрепилась политическая власть, окончательно оформилась государственная структура, были заложены прочные основы для дальнейшего развития материальной и духовной культуры.

Махмутек оставил после себя двух сыновей – Халила и Ибрагима. Старший, Халил, правил всего два года. Детей у него не было и после его внезапной смерти на трон сел Ибрагим (1467 – 1479). Это был один из самых могущественных ханов Казани, и период его правления ознаменован дальнейшим развитием экономики и военной мощи государства. Ибрагим-хан был практически последним главой этого государства в смысле развития страны по восходящей линии. В целом, 35-летний период существования Казанского ханства при Махмутеке и Ибрагиме остается в истории татарского народа и его государственности одним из самых ярких периодов. При Ибрагиме началась уже новая политика Русского государства в отношении Казанского ханства, проявившаяся в прямых военных вмешательствах. Но хан всегда давал этому достойный отпор.

Если Василий II был пленником, а потом и данником татар, к тому же, очевидно, человеком довольно мягким, не без определенных демократических взглядов, то полную противоположность ему составлял его сын – великий князь «всея Руси» Иван III (1462 – 1505). 42-летнее правление этого человека – жестокого, властного, но в то же время талантливого политика и крупнейшего государственного деятеля – дало возможность Руси окончательно объединиться вокруг одного центра, т.е. Москвы. Именно в этот период были заложены основы внутреннего устройства нового, уже более мощного Русского государства и его внешней политики, развивавшейся при явном вмешательстве во внутренние дела других стран. Это ярко проявилось в первую очередь в отношениях к Казанскому ханству.

Иван III организовал семь походов на Казань: в 1467, 1469, 1478, 1482, 1484, 1485 и 1487 годах (последний завершился взятием города). С этими походами связан в сущности весь спектр взаимоотношений Русского государства и Казанского ханства в последней четверти XV века.

Для вмешательства в дела Казанского ханства, мощь которого крепла на глазах московского правительства, был найден хороший повод: небольшая оппозиция казанцев против хана Ибрагима, возглавляемая князем Абул-Мумином, тайно пригласила к себе в ханы Касима. Тот обрадовался открывшейся перспективе завладеть престолом более мощного государства, чем его вотчина, но отлично понимал, что с его небольшими силами из «городецких», т.е. касимовских, татар ему не одолеть Ибрагима и обратился за помощью к Ивану III. Это было на руку великому князю, и в сентябре 1467 года был организован поход касимовцев в сопровождении сильного русского войска. Однако казанцы не позволили им даже перейти Волгу, и те повернули назад, испытав на обратном пути много лишений. Зимой того же года Ибрагим сделал ответный ход, послав войско на Галич близ Костромы, но казанцы не смогли взять город и вернулись домой. В свою очередь Иван III направил карательную экспедицию на Волгу, которая, побывав на марийской земле, произвела там разбои и убийства мирных жителей, что зафиксировано в большинстве русских летописей.

Казань решила отомстить за это: в сторону русских пограничных городов были направлены войска в нескольких направлениях, которые провели свою кампанию с переменным успехом – удачно на севере и с потерями на юге. В это время вятские ушкуйники напали на восточные районы ханства, грабя одновременно купеческие суда на Вятке и Каме. Туда было послано другое войско казанцев, которое взяло Хлынов, центр Вятской земли, подчиненной Руси. Там был посажен татарский наместник.

В 1469 году Москва организовала свой, т.е. без касимовцев, поход на Казань и вновь потерпела неудачу. Намерения русских двумя группами войск – от Нижнего Новгорода по Волге и от Устюга северным путем по Молоке, Вятке и Каме с выходом на Волгу – подойти к Казани и окружить ее потерпели провал. Войска не смогли подойти одновременно, и татары разбили их поодиночке. Это произошло в мае и июне. Встретившись на обратном пути в Нижнем и значительно пополнив свои силы, две эти группы в сентябре снова пошли на Казань. Однако дело до битвы не дошло – был заключен мирный договор. Он нужен был не столько для Казани, сколько для Москвы: к тому времени обострились отношения с суверенной Новгородской республикой, а на юге возник весьма нежелательный для Руси литовско-ордынский (большеордынский) союз.

В 1478 году Иван III совершил несколько походов на Новгород и присоединил его к Русскому государству, тем самым развязав себе руки для дальнейших действий против Казани. Татары еще зимой ходили на Хлынов, начавший проявлять свою самостоятельность, и вернулись оттуда с пленниками. Это послужило поводом для начала новой серии наступлений на Казань. Небольшой поход весной того же года окончился для них безрезультатно, хотя и был продлен прежний договор 9-летней давности. К сожалению, источники молчат о его условиях, за исключением того, что еще в 1469 году было получено согласие казанского правительства освободить русских пленников.

В 1479 году умер Ибрагим-хан, оставив пятерых сыновей от двух жен: Ильгама, Худай-Кула и Мелик-Тагира – от первой жены Фатимы, Мухаммед-Амина и Абдул-Латифа – от второй, Нур-Салтан. К этому времени уже сформировались две партии, сыгравшие большую роль в определении внешнеполитического курса Казанского ханства. Одна из них под руководством Фатимы держала курс на Восток – Ногайскую Орду и через нее на Среднюю Азию. Вторая, нур-салтановская, была сторонницей союза с Москвой, притом она делала это в целях сохранения самостоятельности государства, поддерживая мирные отношения с русскими.

Победила восточная партия, и на трон сел Ильгам, к тому же он являлся законным наследником. Нур-Салтан вышла замуж за крымского хана Менгли-Гирея, взяв с собой в Бахчисарай малолетнего сына Абдул-Латифа. Старший же, 10-летний Мухаммед-Амин, был отправлен в Москву и вскоре ему был дан на управление удельный город Кашира.

Ильгам повел политику своей матери, что, естественно, не пришлось по нраву Ивану III. В 1482 году он послал .войско на Казань, кстати, впервые вооруженное пушками, под начальством немецкого инженера греческого происхождения Аристотеля. Правительство Ильгама, узнав о приходе этого войска в Нижний, запросило мира, что было принято Москвой на выгодных ей условиях.

Ильгам не обладал теми качествами политика и государственного деятеля, которые были присущи его отцу. Именно в период его правления начались смуты, и Казанское ханство вошло в полосу своего падения. Конечно, впоследствии были и периоды подъема, определенного возрождения могущества государства. Но оно уже не смогло вернуть себе ту былую мощь, которой характеризовалась эпоха Махмутека и Ибрагима. Вмешательства Москвы в казанские дела стали все более ощутимыми. Так, военные отряды побывали в Казани в 1484 и 1485 годах, поочередно поменяв на престоле Мухаммед-Амина и Ильгама. Наконец, в 1487 году состоялся очередной, большой поход на Казань. После почти двухмесячной осады, 9 июля русское войско вошло в город, а промосковская партия низложила Ильгама и передала его в руки московских воевод.

 Хан вместе со своей матерью, двумя женами, братьями и сестрами был увезен в Москву. Самого Ильгама сослали в Вологду, где он впоследствии умер, остальных отправили в Карголом на Белоозеро – древнерусский город на вологодской земле. Судьба их также оказалась печальной. Царица Фатима и один из ее сыновей, Мелик-Тагир, умерли в скором времени. Два сына Мелик-Тагира были насильно крещены и впоследствии оказали различные услуги "русскому государству". Был насильно крещен и второй брат Ильгама Худай-Кул под именем Петра Ибрагимовича; вскоре он был освобожден из-под ареста и женился на родной сестре Ивана III. Умер царевич в 1523 году ВСЕ НОВОСТИ