Казнить или помиловать?

Право силы? 

Может ли убийство быть нравственным? Может ли оно получить нравственное обоснование, если совершается ради высших интересов, например, государством? Возможно, кто-то в этой связи вспомнит проскрипции древнеримского диктатора Суллы, безжалостно уничтожавшего своих политических оппонентов. В этом же ряду стоят инквизиция в католической Европе, массовые казни в период якобинской диктатуры во Франции, сталинские репрессии. Но этот список можно продолжать, не углубляясь в историю.

Массовое истребление мирных жителей в Афганистане, Ираке и Палестине в отместку за убийства других мирных жителей — чем не казни. Или жестокие убийства, совершаемые боевиками так называемого «исламского государства» для устрашения мировой общественности. Или бесконечные взрывы в мусульманских странах, списываемые на каких-то сомнительных исламистов и, конечно же, уносящие жизни самих мусульман. Эти трагические события подводят многих людей к восприятию насилия чуть ли не «визитной карточкой» ислама.

Подливает масло в огонь и принятая в 2012 г. поправка в уголовное законодательство Кувейта, согласно которой богохульство или оскорбление Пророка Мухаммада должно караться смертной казнью, если обвиняемый признает это в суде и не откажется от своих слов (1). Вспоминается и громкая история с суданским врачом Мериам Яхья Ибрагим, которая была приговорена судом к смертной казни через повешение за отступничество от ислама, а затем помилована. Тут же и не получившие особого резонанса смертные приговоры более чем 500 сторонникам президента Мухаммеда Мурси, свергнутого в результате военного переворота.

Все эти события стали поводом для очередной волны полемики вокруг правомочности (допустимости) смертной казни как таковой. Каждая из сторон убеждена в своей правоте и приводит множество аргументов. Одни считают, что страх перед смертной казнью останавливает потенциальных убийц и спасает невинные жизни; другие настаивают на том, что никто не вправе лишать человека жизни. Правозащитники при этом ссылаются на Всеобщую декларацию прав человека, а люди религиозные — на данное Богом право на жизнь. Но так ли все однозначно с точки зрения традиционных религий?

Кого и за что? 

Одна из важнейших библейских заповедей гласит: "Не убивай" (Исх. 20:13). Библия неоднократно подчеркивает неприкосновенность человеческой жизни: "Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию" (Бытие 9:6); "Кто убьет человека, того должно предать смерти" (Левит 24:21).

Вместе с тем иудаизм предусматривает смертную казнь за ряд преступлений, таких как осквернение субботы, злословие на родителей, прелюбодеяние, кровосмешение, гомосексуализм, скотоложство, ворожбу, обращение к колдунам. В Талмуде упоминаются четыре способа смертной казни: побитие камнями, сожжение, казнь мечом и удушение (2). Но каким образом и кто вправе осуществлять наказание провинившегося? Кто должен определять правомерность применения тех или иных мер насилия, вроде как допустимых?

Из Библии мы узнаём, что прообраз судебной системы имел место уже в период пророчества Моисея. Для осуществления суда "во всякое время" были избраны из народа "способные люди". Полномочия этих судей распространялись на "все малые дела", а о важных они "доносили Моисею". Фактически это был своего рода государственный институт, созданный из людей, "боящихся Бога, правдивых и ненавидящих корысть" (Исх. 18:21-26). Хотя уже на этом этапе возникает сомнение: кто может гарантировать непогрешимость человеческого суда? Всегда ли решения судей будут объективными?

Идём дальше и обнаруживаем, что в Новом завете вопрос смертной казни напрямую не рассматривается. Согласно социальной доктрине Русской Православной церкви, указаний на необходимость отмены смертной казни "нет ни в священном писании Нового Завета, ни в предании и историческом наследии православной церкви" (3).

Евангелие признает, что убийца "подлежит суду" (Мф. 5:21), но осуждение носит здесь не столько юридический, сколько нравственный характер. Именно этот аспект выходит на передний план в словах Иисуса: "Кто поставил Меня судить или делить вас?" (Лк. 12:14). Евангелие подтверждает ветхозаветную заповедь "не прелюбодействуй" (Мф. 5:27), но ситуация с женщиной, уличённой в прелюбодеянии, обыгрывается здесь в ином ключе и побития камнями не происходит. Иисус приходит не для осуждения людей, а для их спасения, а значит верующий в Бога "не судится, а неверующий уже осужден", ибо не уверовал (Ин. 3:17-18). В такой ситуации христианские экзегеты, ссылаясь на апостола Павла (Рим. 13:1-5), возлагают регулирование вопросов о применении высшей меры наказания на власти.

Ислам об убийстве и мщении 

Вышеописанная дихотомия буквализм-духовность нашла свое разрешение в исламе. Коран делает ударение прежде всего на нравственной оценке немотивированного убийства: "Кто убьет человека не за убийство или распространение нечестия на земле, тот словно убил всех людей, а кто сохранит жизнь человеку, тот словно сохранит жизнь всем людям" (сура 5 «Трапеза», аят 32).

Вместе с тем, как мы видим, делается исключение для тех случаев, когда человек совершил предумышленное убийство или уличен в распространении нечестия. Мусульманские экзегеты истолковывают последнее как причинение вреда религии, жизни или имуществу людей, как в случае с грабителями на дорогах или устроителями смуты, когда предотвратить вред для общества можно "только посредством казни" (Тафсир ас-Саади).

Примечательно, что в случае с распространителями нечестия, которые подрывают стабильность в государстве и потому приравниваются к "сражающимся против Аллаха и Его посланника", окончательный приговор остается за судьями. В зависимости от тяжести преступления наказанием может быть казнь, распятие, четвертование или ссылка. Список весьма устрашающий, но важно другое — постановление о смертной казни в данном случае не является категоричным и может быть заменено ссылкой. Более того, если преступники публично раскаялись до того, как они были схвачены, они не привлекаются к ответственности, потому что "Аллах — Прощающий, Милующий" (сура «Трапеза», аят 34). Данная мысль красной нитью проходит через весь Коран, оставляя правонарушителям шанс на исправление.

Наряду с этим, Кораном предусматривается "возмездие за убитых" (сура «Корова», аят 178). В данном случае смертная казнь допускается только за предумышленное убийство, причем судьбу провинившегося решают родственники (опекун) убитого, а государство лишь обеспечивает выполнение норм шариата. В данном случае предписание казнить преступника тоже не является категоричным, потому что родственники убитого могут простить преступника или довольствоваться выкупом.

Другие допустимые шариатом казни своим началом обязаны хадисам. В авторитетнейшем «Сахихе» имама аль-Бухари приводятся следующие слова пророка (мир ему и благословение Аллаха): "Не дозволено проливать кровь мусульманина, за исключением трех случаев: когда казнят женатого человека, совершившего прелюбодеяние; когда лишают жизнь за жизнь; и когда кто-нибудь отступается от своей религии и покидает общину". То есть к перечисленным в Коране преступлениям, за которые допустимо применение высшей меры наказания, добавляются прелюбодеяние после начала супружеской жизни и вероотступничество.

И здесь возникает вопрос: могут ли хадисы противоречить кораническим аятам? Вопрос, казалось бы, риторический, но дело в том, что Коран предписывает наказывать прелюбодеев ста ударами розгами или плетью в присутствии свидетелей (сура 24 «Свет», аят 2). Не упоминается в Коране и наказание за вероотступничество, хотя даётся категоричная оценка нравственной стороне такого поступка: "Поистине, тех, которые обратились вспять после того, как им стал ясен прямой путь, шайтан обольстил и обещал им долгую жизнь" (сура 47 «Мухаммад», аят 25). Потом описывается их расставание с этим миром, когда ангелы будут бить их по лицам и спинам, но ничего не говорится о наказании в этой жизни.

Трезвый подход 

Если совмещение вышеприведенного аята и хадиса о побитии камнями прелюбодеев не составило труда для мусульманских законоведов (смертная казнь применяется только к совершившим прелюбодеяние после вступления в брак и только при наличии четырех свидетелей, что само по себе делает уличение в этом грехе явлением весьма редким), то постулат о применении высшей меры наказания к вероотступникам оказался в тени коранического принципа «нет принуждения в религии» (сура 2 «Корова», аят 256). А потому даже в период господства исламского традиционализма такие скептики, как Ибн ар-Раванди и Мухаммад аль-Варрак, распространяли свои антирелигиозные взгляды, не подвергаясь преследованиям и репрессиям. О казни вероотступников вспоминали лишь тогда, когда их деятельность носила политический характер и угрожала интересам власть предержащих. По сути, отступление от ислама приравнивалось к понятию «государственная измена», а его духовный посыл заменялся политическим.

Как видим, на практике мусульманские законоведы весьма трезво подошли к решению этих сложнейших вопросов. Безусловно, при этом они руководствовались уникальным опытом пророка Мухаммада (мир ему и благословение Аллаха), всегда склонявшегося к компромиссным решениям там, где это было допустимо. Здесь вспоминается известная история Маиза ибн Малика аль-Аслями, которая сродни библейскому рассказу о блуднице, за которую заступился Иисус. Этот сподвижник несколько раз признавался в совершении прелюбодеяния, а пророк Мухаммад (мир ему и благословение Аллаха) всякий раз отправлял его домой, пока не убедился в его твердом намерении искупить грех кровью. Чем не пример для тех, которые говорят о необходимости равняться на посланника Аллаха, а сами рубят с плеча не только головы?

Сделав небольшой экскурс в историю религиозного права, мы отошли от событий наших дней, но зато приблизились к пониманию того, может ли религия оправдывать такие вопиющие убийства. Ведь сама постановка вопроса возвращает нас к Корану. И тут вспоминается истории пророка Моисея, который, желая помочь своему соплеменнику, убивает копта. Казалось бы, убит притеснитель в отместку за причиненные им страдания. Но Моисей отбрасывает сомнения и просит прощения у Господа, а на следующий день вновь сталкивается с похожей ситуацией. Он близок к тому, чтобы снова согрешить, но останавливается. Этот рассказ примечателен тем, что в нем четко определена мотивация людей, которые не останавливаются и продолжают убивать. Всевышний выносит вердикт: они не желают примирения и хотят властвовать на земле (сура 28 «Рассказ», аят 19). Их истинные намерения скрываются за красивыми речами, но их поступки выдают их: они убивают людей и губят посевы, а Аллах не любит нечестия (сура 2 «Корова», аят 205).

Коран не говорит о том, что стало поводом для их преступлений, но раскрывает перед нами внутренний мир этих людей. Ведь намерения и мотивация имеют решающее значение для оценки поступка. Вместе с тем Коран не только обличает, но и указывает путь к спасению: «Воздаяние за зло — равноценное зло. Но если кто простит и установит мир, то его награда будет за Аллахом» (сура 42 «Совет», аят 40). Всевышний предусматривает возможность прощения виновных, если они одумаются и остановятся — вот разумный выход из положения в разгар массовых бессмысленных убийств. Убийца может быть прощен своим братом — вот единственный путь к примирению и диалогу. «Это облегчение от вашего Господа и милость» (сура 2 «Корова», аят 178). Неужели мы не задумаемся? 

Теймур Атаев. Минбар